Враг Рима - Страница 133

133

Но его хорошее настроение не продлилось долго. Порывы ветра, старавшиеся сбить с ног Квинта на обратном пути, стали еще беспощаднее, чем утром. Они проникали сквозь плащ и пронизывали холодом до костей. Легко представить себе, что боги наслали такую погоду в наказание римлянам. Вот-вот пойдет снег. Беспокойство Квинта, только что утихшее, вернулось с новой силой.

Немногие воины, бывшие на улице, поспешно расходились по палаткам. Квинту и самому не терпелось забраться под одеяло и попытаться обо всем забыть. И тут он с удивлением увидел кеноманов. Те стояли вокруг зажженных костров, положив друг другу руки на плечи, и что-то тихо и печально распевали. Наверное, оплакивают погибших, подумал Квинт, вздрагивая. Пускай.

Когда юноша вошел в палатку, первым его заметил Лициний.

— Прости за то, что наговорил сегодня, — тихо сказал он из-под одеяла. — Мне не следовало открывать рта.

— Ничего страшного. У всех нас не слишком-то хорошо на душе, — ответил Квинт, сдергивая мокрый плащ, и подошел к тюфяку. Он был рядом с постелью Калатина, который тоже виновато посмотрел на него.

— Тебе, наверное, будет интересно узнать, что Публию ничего не известно о нападении карфагенского флота на Сицилию, — сообщил Квинт.

Калатин смущенно улыбнулся.

— Ну, если уж он не слышал, значит, нам не о чем беспокоиться.

— А что насчет бойев? — запальчиво спросил Цинций.

— Ничего. Хорошая новость, а? — ухмыляясь, ответил Квинт.

Запал постепенно оставил Цинция.

— Превосходно, — буркнул Калатин, садясь. — Значит, нам надо лишь дождаться прибытия Лонга.

— Думаю, нам следует выпить за это, — заявил Цинций и подмигнул Квинту, будто сразу забыв об их споре. — Кто за?

Раздался хор одобрительных возгласов. Квинт застонал.

— Я уже заранее предчувствую похмелье.

— Какая разница? Все равно пока никаких сражений не предвидится, это уж точно.

Цинций вскочил и направился к столу, где стояла еда и вино.

— Точно так, — пробормотал Квинт. — Тогда почему бы и нет?

Четверо товарищей отправилась спать затемно. Несмотря на опьянение, юношу начали мучить кошмары. Одним из самых скверных из них было зрелище нумидийских кавалеристов, преследующих их на открытой равнине. Обливаясь потом, он тут же проснулся и сел. В палатке царила кромешная тьма и пронизывающий холод. Но Квинт обрадовался обдавшему лицо и руки холодному воздуху, который отвлек его от барабанящей головной боли. Прищурившись, поглядел на жаровню, в которой догорали последние угли. Зевнув, откинул одеяло. Если бы сейчас горел костер, можно было бы подложить углей в жаровню, и тепло сохранилось бы до самого утра. Вставая, Квинт услышал снаружи еле различимый шум. Удивленно прислушался. Звук снега, хрустящего под ногами, ни с чем не спутаешь. Но то была не размеренная поступь часового, а шаги человека, пробирающегося тихо и осторожно. Кого-то, кто не хотел, чтобы его обнаружили.

Квинт инстинктивно подобрал меч. С обеих сторон и сзади в полудюжине шагов — палатки. Спереди узкий проход, расстояние шагов в десять. Вот оттуда и шел звук. Квинт босиком пошел вперед. Все его чувства обострились до предела. До него донесся еле слышный шепот. Кровь забурлила в жилах. Что-то не так. Поспешно вернувшись в кромешной тьме, он протянул руку и дернул за плечо Калатина.

— Просыпайся, — прошептал он.

Ответом ему был лишь раздраженное бурчание.

Шум снаружи тут же прекратился.

Сердце Квинта подпрыгнуло от страха. Видимо, он привлек внимание других, тех, кто по другую сторону кожаного полога палатки. Отпустив Калатина, юноша поспешно натянул сандалии. Пальцы скользили по ремешкам, и он одними губами грубо выругался. Но наконец-то обулся.

Выпрямившись, Квинт услышал тихий хрип. Потом еще один. Бормотание, сдавленный вскрик, тут же оборвавшийся. Рванулся к Лицинию. Может, хоть этот не испугается. Прикрыв тарентинцу рот рукой, он с силой тряхнул его.

— Просыпайся! — прошептал он. — На нас напали!

Увидел белки глаз товарища. Значит, проснулся. Лициний понимающе кивнул. Квинт убрал руку.

— Слушай… — прошептал он.

Мгновение ничего не происходило. А затем снова сдавленный стон, оборвавшийся через секунду. И знакомый чавкающий звук — звук меча, вонзившегося в тело и извлеченного обратно. Квинт и Лициний в ужасе переглянулись и вскочили.

— К оружию! К оружию! — хором заорали они.

Калатин наконец-то проснулся.

— Что происходит? — пролепетал он.

— Проклятье, вставай! Хватай меч! — заорал Квинт. — И ты тоже, Цинций. Быстро!

Он уже проклинал себя за то, что не поднял тревогу раньше.

В ответ на их крики кто-то спереди вонзил меч в палатку и резко рубанул вниз. Откинув разрезанную кожу, вошел внутрь. Квинт не раздумывал. Рванувшись вперед, он вонзил меч в живот врага. Тот сложился пополам, завывая от боли, но следом появился второй. Квинт изо всех сил рубанул ему по шее. Хлынула кровь, заливая все вокруг, и второй враг упал. К сожалению, за ним появился и третий. И четвертый. Громкие гортанные крики снаружи свидетельствовали о том, что это далеко не конец.

— Долбаные галлы! — заорал Лициний.

Квинт замер в изумлении. Что происходит? Карфагеняне заняли стены? Пригибаясь от удара, он сделал выпад гладием и с удовольствием услышал громкий крик раненого врага. Лициний встал рядом, и они вдвоем принялись отбивать натиск врагов, пытающихся ворваться в палатку. Долго они продержаться не смогут. Враги были вооружены, в руках щиты, а они в исподнем…

Слева от Квинта снова раздались звуки рвущейся кожи.

133