Враг Рима - Страница 51

— Наверное, разбойники, — сказал он сам себе. — Кто же еще?

— В сельской местности в окрестностях Карфагена я сказал бы то же самое, — ответил Ганнон.

Квинт выругался.

— Непонятно, сколько их там?

Ганнон пожал плечами. Скверно, что у него нет оружия. Ничего удивительного, что Квинт отдал второй гладий Аврелии, но ему от этого не легче.

— Ничего не могу сказать.

У Квинта пересохло во рту.

— Что если их слишком много и я не справлюсь?

— Надо постараться не обгадиться со страху и подползти туда, — сухо ответил Ганнон. — Прежде чем идти за помощью.

— Хорошая мысль, — ответил Квинт, улыбнувшись против воли.

Дальше они подымались молча. Последним укрытием перед хижиной пастуха был невысокий кипарис, и до него они легко добрались. Переведя дыхание, стали по очереди выглядывать, осматривая загоны и убогую хижину, едва ли не шалаш. Двигая губами, Квинт пересчитал овец.

— Больше полусотни, — прошептал он. — Все стадо Либона.

Рассуждай логично, подумал Ганнон.

— Может, он приболел?

— Сомневаюсь, — ответил Квинт. — Либон здоров и крепок. Всю жизнь в горах.

— Тогда надо немного подождать, — предложил Ганнон. — Не стоит бросаться вперед, не оценив ситуацию.

Римлянин едва не вспыхнул. Рабам не дозволено давать советы хозяевам, зло напомнил он себе. Но карфагенянин прав. Прикусив губу, юноша достал из колчана стрелу с оперением из гусиного пера. Его любимая, он не раз убивал ею дичь. Но не человека, со страхом понял Квинт. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Хорошо бы, чтобы до этого не дошло. Но тем не менее он достал из колчана еще три стрелы и воткнул их в землю у ног. Внезапно ему пришла в голову ужасная мысль. Если там разбойники и их много, лук — его единственное преимущество. И его может не хватить. Квинт был готов к опасностям, идя сюда, но вот о сестре не подумал. И он повернулся к Ганнону.

— Если со мной что-то случится, беги обратно и как можно скорее уводи отсюда Аврелию. Понял меня?

Поздно говорить, что лучше бы Квинт дал ему меч, зло подумал Ганнон. Тогда бы их было двое, сколько бы там ни было разбойников. Но он кивнул.

— Конечно.

Вскоре они уловили какое-то движение внутри хижины, расположенной в шагах двадцати от них. Кто-то кашлянул — видимо, мужчина только что проснулся. Квинт окаменел и обратился в слух. Ганнон сделал то же самое. Они услышали, как хлипкая дверь хижины настежь распахнулась. Появился силуэт человека в овечьей шкуре, накинутой поверх домотканой туники. Потягиваясь и зевая, он спустил штаны и начал облегчаться. Солнечный луч блеснул на желтой струе мочи.

Квинт тихо выругался.

Несмотря на очевидность реакции, Ганнон решил спросить.

— Это не пастух? — прошептал он.

— Нет, — одними губами прошептал Квинт, аккуратно наложил на тетиву любимую стрелу и навел ее на чужака.

— Это может быть другой пастух?

— Я его не знаю, — бросил Квинт, оттягивая тетиву так, что оперение из гусиного пера оказалось у самого уха.

— Подожди! — прошипел Ганнон. — Надо быть уверенным.

Квинта снова разозлил тон раба. Но тем не менее он не спустил тетиву. У него тоже не было никакого желания убивать невинного.

— Цецилий? Ты где? — послышался голос из хижины.

Оба юноши замерли.

Закончив облегчаться, тот, что снаружи, натянул штаны.

— Снаружи, — неторопливо ответил он. — Помочился на пастуха. Убедился в том, что он все еще мертв.

Раздался громкий хохот.

— Вряд ли этот сын шлюхи выжил бы после того, что ты с ним сделал.

— Кто бы говорил, Бальб, — послышался третий голос. — Больше всего он орал, когда ты взялся за раскаленную кочергу.

Квинт с ужасом глянул на Ганнона.

Бальб гулко и противно расхохотался.

— Как думаешь, Полион?

Ответа не последовало, и они услышали, как Бальб пнул кого-то ногой.

— Просыпайся, ты, пьянь.

— Сейчас дам ему под зад с размаху и проснется, — заревел Цецилий, направляясь к двери.

Ганнон в отчаянии повернулся к Квинту, чтобы сказать, что стрелять не стоит, но было поздно. Он едва увидел мелькнувшую в воздухе стрелу, которая просвистела в воздухе и попала Цецилию прямо в грудь. С изумлением на лице разбойник рухнул на колени, а затем завалился набок, в грязь. Несколько раз судорожно вздохнув, он затих.

— Отлично, — прошептал Ганнон. — Осталось еще трое.

— Не меньше, — ответил Квинт, даже не задумываясь над тем, что только что сделал, наложил следующую стрелу и стал ждать.

Хижина стоит так, что разбойники могут выглянуть наружу и увидеть тело Цецилия, не подставляясь под стрелы. «Юпитер всемогущий и величайший, — тихо взмолился он, — пусть следующий мерзавец так ничего и не поймет».

Ганнон стиснул зубы. Он тоже понимал, в насколько опасной ситуации они оказались.

— Цецилий? Ты что, упал, на хрен? — требовательно крикнул Бальб.

Ответа не последовало. Спустя мгновение из хижины показался дюжий мужчина с длинными грязными волосами. В мгновение ока увидел тело товарища и торчащую у него из груди стрелу, приглушенно вскрикнул и резко развернулся, чтобы спрятаться в хижине.

Квинт спустил тетиву. Стрела полетела точно в цель и с глухим стуком вонзилась в правый бок Бальбу. Разбойник выругался, но сумел скрыться с глаз.

— Помоги мне! — крикнул он. — Я ранен.

Из хижины донеслись злобные крики.

— Цецилий мертв, — злобно рыкнул Бальб. — Стрела в груди. Нет, Сеян, я ни хрена не знаю, кто это.

После этого разбойники перешли на шепот.

— Они знают, что я здесь, рядом, — прошептал Квинт, внезапно задумавшись, не откусил ли он больше, чем сможет проглотить. — Но не знают, что я один. Что они станут делать?