Враг Рима - Страница 114

114

— Зимой тут, должно быть, очень грязно, — проговорил он, показывая на дорогу. — У меня дома так случается, когда идут дожди.

— И в Капуе тоже, — согласился Квинт, сморщив нос, когда они миновали переулок, куда выносили нечистоты. Кислый запах человеческих фекалий и мочи наполнил воздух.

— Хорошо хоть сейчас осень, а не середина лета. Тогда вонь совершенно невыносима.

— Разве у домов нет канализации?

— Нет.

— В большей части Карфагена то же самое, — опять согласился Ганнон. Странно было ощутить тоску по дому от запаха дерьма.

Духота усиливалась из-за того, что близко стоящие дома были в два, три и даже четыре этажа, в результате чего на улице царил полумрак и застаивался воздух. В сравнении со свежим воздухом и открытыми пространствами сельской Италии это был иной мир. У большинства домов в открытых с фасада первых этажах располагались лавки, а по боковой стене шли лестницы, ведущие вверх. Квинта ошеломила царящая повсюду грязь.

— Вот так здесь живет большинство людей, — сообщил он Ганнону.

— В Карфагене дома обычно строят из глинобитного кирпича.

— Похоже, это намного безопаснее. При постройке кенакул чаще всего используют дерево. В них куча заразы, их трудно обогреть и легко разрушить.

— Значит, тут большая проблема с пожарами, — проговорил Ганнон, представляя себе, как легко будет дотла спалить город, если его захватит войско Ганнибала.

— Уж это точно, — скривившись, подтвердил Квинт.

Столица была наполнена шумом. Голоса лавочников, переманивающих друг у друга покупателей, визг и крики играющих детей, болтовня соседей, судачащих стоя у перекрестков улиц. Нищие всех мастей, громко просящие подаяние. Звон железа в кузнях, стук молотков плотников, эхом отдающийся от высоких домов. Издалека, от Бычьего Форума, доносился рев скота.

Безусловно, Рим не был конечной целью их путешествия. Им надо было в Пизу, в порт, откуда недавно вышел флот с армией Публия. Но искушение побывать в столице было слишком велико для обоих юношей, и они не смогли его преодолеть. Не один час шатались Квинт и Ганнон по улицам, жадно глядя по сторонам. Когда проголодались, то наполнили желудки жареными колбасками и свежеиспеченным хлебом, купленными у торговца с небольшого лотка. Трапеза завершилась сочными сливами и яблоками.

Со всей неизбежностью Квинта влек к себе величественный храм Юпитера, возвышающийся на Капитолийском холме. Когда они туда забрались, он, открыв рот, разглядывал крышу, украшенную тонко выкованным золотом, ряды колонн высотой в десять человеческих ростов и отделанный яркой терракотой фронтон. И замер на месте у огромной статуи бородатого Юпитера, стоящей перед храмом, откуда открывался вид на большую часть Рима.

Преисполненный негодования, Ганнон тоже остановился.

— Наверное, больше любого святилища в Карфагене? — сказал Квинт, вопросительно глядя на него.

— У нас есть один, не меньше, — с гордостью ответил Ганнон. — Посвященный Эшмуну.

— А что это за бог? — с любопытством спросил Квинт.

— Он олицетворяет плодородие, здоровье и благосостояние.

— И это главный бог Карфагена? — приподняв брови, продолжил расспросы Квинт.

— Нет.

— А почему тогда его храм самый большой и величественный?

— Не знаю, — смущенно пожав плечами, ответил Ганнон. И тут же вспомнил, как отец говорил, что их народ сильно отличается от римлян. Они в первую очередь торговцы. А стоящий перед ним храм демонстрировал, что народ Квинта превыше всего ставит власть и войну. «Хвала богам, что в лице Ганнибала Барки у нас есть истинный воин, — подумал карфагенянин. — Если бы всем заправляли такие дураки, как Гост, у нас не было бы надежды».

Квинт, в свою очередь, пришел к собственным выводам. «Как может народ, ставящий на первое место бога плодородия, победить Рим? Что станется с Ганноном, когда случится неизбежное? — завопила его совесть. — Где он окажется?» — Квинту не хотелось знать ответы на эти вопросы.

— Давай-ка искать, где переночевать, — предложил он. — Пока не стемнело.

— Хорошая мысль, — ответил Ганнон, радуясь, что они сменили тему разговора.

Агесандр слегка кивнул в знак благодарности и повернулся к Аврелии.

— Мне следовало получше во всем разобраться. Я хотел попросить прощения за это и спросить, не сможем ли мы начать все сначала.

— Сначала? — резко сказала Аврелия. — Но ты же раб! Мне без разницы, что ты думаешь.

И с удовольствием увидела в его глазах боль.

— Хватит! — воскликнула Атия. — Агесандр верно служит нам больше двадцати лет. По крайней мере, тебе следует выслушать, что он скажет.

Аврелия покраснела, униженная тем, что она получила выговор на глазах у раба. Будь она проклята, если просто подчинится матери!

— Так что же ты взялся извиняться, теперь-то? — пробормотала она.

— Все просто. Хозяина и Квинта долго не будет. Кто знает, может, не один год. Возможно, тебе придется в большей степени взяться за управление фермой. — Ободренный кивком Атии, сицилиец продолжил: — Мне ничего не нужно, кроме того, чтобы обезопасить тебя и госпожу, — жалобно проговорил он. — И хорошее взаимопонимание — самое главное для того, чтобы хозяйство было в порядке.

— Он прав, — добавила Атия.

— Но ты должен объясниться прежде, чем я на что-то соглашусь, — не скрывая злости, ответила Аврелия.

Сицилиец вздохнул.

— Точно. Я жестко обошелся с рабом-гуггой.

— Жестко? Откуда в тебе столько наглости?! — вскричала Аврелия. — Ты собирался продать человека другому, чтобы тот заставил его биться насмерть с его лучшим другом!

114